ТАЛЫШСКИЙ ЯЗЫК И ЯЗЫК «АЗЕРИ»

ТАЛЫШСКИЙ ЯЗЫК И ЯЗЫК «АЗЕРИ»

О языке «азери» — языке древнего населения Азербайджана —имеются свидетельства арабских географов X—XII вв., описывающих современный им Азербайджан. В X в. эта область была административно объединена с Арраном и Арменией, и тогдашний Азербайджан приблизительно совпадал с территорией нынешнего иранского Азербайджана.
Арабские географы язык его населения ясно отличали от языков «арранского» и «армянского». Ибн-Хаукаль (977 г), говоря о языке горцев Кавказа, отмечает, что в каждом из посещенных им селений был язык, отличный от «фарси» и от «азери». Мас’уди (943) знает «азери» как наречие иранское. Перечислив все области Ирана, он говорит, что в них был одни язык, а хотя области и имели малые различия в наречиях, последние были объединены одним способом письма и соединения букв, в других же отношениях были отличны, например, «пехлеви», «дери», «азери» и другие1. Магдиси (985) называет язык всего Ирана персидским («аджами»), но отмечает, что некоторые говорят на «дери», язык же других труден для понимания (мунгалакатун), но что все эти языки называются «фарси»2, про язык же азербайджанцев он говорит, что он «представляет затруднения» и «нехорош»3. Термин «азери» мы встречаем еще в известном рассказе Абу Закария Катиба Табризи, современника Насира Хосрова, о том, что он, учась в Ма'арра у знаменитого Абу-ль-Аля (973—1057), встретил своего земляка, с которым поговорил на родном языке «азери», очень заинтересовавшем его знаменитого учителя, но не понятном для него. Из позднейших арабских писателей Якут (1179—1229) говорит, что азербайджанцы имеют наречие называемое азери и не понятное ни для кого, кроме их самих.
Из этих свидетельств можно сделать такой вывод, что в X и XI вв. и в начале XII в. в Азербайджане население говорило на особом языке «азери», что этот язык был иранский, так как при перечислении иранских наречий он приводится в одному ряду с «дери» и «пехлеви» (Мас’уди) или совместно с «фарси» противопоставляется языкам горцев Кавказа (Ибн-Хаукаль) и, наконец, что понимание «азери» представляло затруднения для лиц, знавших персидский язык.
Начиная с эпохи сельджуков, иранские языки Азербайджана стали, постепенно уступать свое место языкам тюркским. За два столетия господства сельджуков и хорезмшахов тюркские языки стали распространяться в Азербайджане, но все же язык местного населения «азери» оставался еще в общем употреблении. При монголах тюркские племена снова наводняли страну, и коренное иранское население постепенно стало численно уменьшаться, уступая место тюркам и принимая их язык.

1Bibl. Geogr. Arab., VIII; стр. 78.
2Там же, III, стр. 259.
3Там же, стр. 378.
Язык «азери стал терять свое значение и распространение. К концу монгольской эпохи «азери» как термин уже более не упоминается: язык иранского населения Азербайджана, подобно другим областным наречиям, называется просто «пехлеви». Наступает эпоха двуязычия, предшествующая «отуречению» местного населения. Оно завершилось в период от конца монголов до начала сефевидов. Но все же вплоть до наших дней, как мы видим, на территории древнего Азербайджана, а также Аррана, сохранились остатки двух иранских, некогда многочисленных народов — талышей и татов, а также группы иранцев-курдов.
Древний Азербайджан представляет собою весьма обширную область, и возникает вопрос, в какой именно части его язык «азери» мог быть языком местного населения в эпоху арабских географов?
На этот вопрос позволяют дать ответ свидетельства тех же арабских географов. На «азери» говорило население восточного Азербайджана, а не западного. В эпоху арабских географов самым крупным городом Азербайджана был Ардебиль, столица тогдашнего Азербайджана. Вполне естественно, что арабы имели в виду именно язык его населения, когда говорили о языке «азери», языке всего Азербайджана. Кудама1 (880), Якуби2 (891), Ибн-Русте3 (903), перечисляя города Азербайджана, на первом месте ставят Ардебиль. Истахри4 (951) и переработавший и дополнивший его труд Ибн-Хаукаль5 (978) называют Ардебиль самым большим городом Азербайджана, в котором находятся лагерь войск и дворец правителя, а уже на втором месте по величине ставят Марагу. Магдиси6 (985) тоже считает Ардебиль центральным городом, при котором находилось девять городов Азербайджана, в том числе Тавриз, а в другое месте7 называет его и столицей и областным городом.
Итак «азери» был языком восточной и северо-восточной части древнего Азербайджана и специально связан с районом Ардебиля. Как мы выяснили8, в пределах иранского Азербайджана, в районах, непосредственно прилегающих к Ленкоранскому району Советского Азербайджана, где проживает до 80000 талышей, имеется до сих пор значительное талышеязычное население, часть которого обитает в ряде селений Ардебильской провинции Ирана, в непосредственной близости от г. Ардебиля.

1Bibl. Geogr. Arab., VI; стр. 244.
2Там же, VII, стр. 271.
3Там же, стр. 106.
4Там же, I, стр. 181.
5Там же, II, стр. 237, 238.
6Там же, III, стр. 51.
7Там же, стр. 375.
8См. Предварительный отчет о поездке в Талыш летом 1925 г., Баку, 1926.
Языку «азери» посвящено исследование покойного иранского ученого Ахмеда Кесрави Тебризи1, который опубликовал скудные остатки языка «азери», им разысканные. Мы в свое время посвятили проблеме «азери» исследование2, в котором использовали материалы Кесрави. Сам он, совершенно правильно определив этот язык как иранский, не смог как следует разобраться в своих текстах и отнести их язык к какому-нибудь определенному иранскому наречию, бытующему на территории Азербайджана до настоящего времени. Произведенный нами анализ текстов Кесрави позволил нам с полной несомненностью установить самые близкие связи их языка с языком современных талышей.
Какие же тексты опубликовал Кесрави в качестве образцов языка «азери»?
Он дает 18 образцов языка «азери», из них 4 представляют собою краткие фразы в несколько слов, а 14 — четверостишия (рубаи). Лишь одну фразу он заимствовал из географического труда Хамдуллаха Мустауфи (1340) «Нузхат-уль-Гулюб», все же остальные тексты взяты из двух источников: «Сафват-ус-Сафа» ибн Баззаза Таваккуля и «Силь-силейе-насабе-Сафавийе» шейха Хусейна, сына шейха Абдаля Захида. Первое сочинение дает биографию родоначальника сефевидов шейха Сефи-уд-Дина (ум. в 1334 г.), т. е. династии, теснейшим образом связанной с Ардебилем, второе, кроме того, еще и генеалогию этой династии.
Из четырех прозаических отрывков два дают образцы тавризского (по мнению Кесрави) говора, а другие два — ардебильского. Все они относятся к первой половине XIV в.
Главный материал дают 14 четверостиший3. Первые три взяты из Сафват-ус-Сафа и не имеют персидского перевода, а остальные заимствованы из Сильсиле и снабжен таковым, но очень отдаленным, являющимся скорее пространным пересказом. Из 14 четверостиший 12 были, по преданию, сказаны самим шейхом Сефи (I, IV—XIV) и, следовательно, по мнению Кесрави, на языке «азери». Четверостишие II было произнесено одним хальхальцем, т. е. жителем округа, в котором и в наши дни имеются талышские селения, и наконец, одно (III) — на «пехлеви», женщиной, занимавшейся огородничеством в окрестностях Ардебиля.
Итак все четверостишия, использованные Кесрави, должны представлять собою язык Ардебиля, на котором говорил сам родоначальник сефевидов шейх Сефи, ардебилец родом, который вырос и провел свою жизнь в этом городе. Поэтому во всем «азерийском» материале, приводимом Кесрави, мы должны видеть отражение языка ардебильцев и ардебильского

1ﻥﺎﮑﻳﺎﺑﺭﺫﺁ ﻥﺎﺗﺳﺎﺑ ﻥﺎﺑﺯ ﺎﻳ ﻯﺮﺬﺍ, изд. В Тегеране, 1304 г.
2К вопросу об языке населения Азербайджана до отуречения этой области. Уч. Зап. Ин-та народов Востока СССР, т. I, М., 1930.
3Ввиду представляемого ими интереса мы приводим их в приложении полностью, снабдив нумерацией для удобства ссылок.

района, языка предков современных талышей, но уже первой половины XIV века.
Имеются интересные свидетельства о связях шейха Сефи и с той частью Талыша, которая в настоящее время входит в состав Ленкоранского района, т. е. находится в пределах Советского Азербайджана. В четверостишии VI шейх Сефи называет себя «мячом чоугана султана шейха Захида», т. е. его муридом. В жизнеописаниях Сефи-уд-Дина шейх Захид называется гилянцем и неоднократно говорится, что у него в Гиляне пребывал шейх Сефи1. Но есть все основания предполагать, что шейх Захид проживал в той части Гиляна, которая была талышеязычной и, прилегая с севера к Гиляну, понимаемому этнически, административно входила в состав Гилянской провинции Ирана. В самом Талыше в нескольких (7—9) километрах к югу от Ленкорана имеется еще и сейчас гробница шейха Захида и сохраняется предание о связях этого шейха с шейхом Сефи. О ней упоминает еще И. Березин в своем «Путешествии по северной Персии»2. Селение, в котором находится эта гробница, по нашим сведениям называется сейчас «Шихакаон», т. е. край шейха. «Сильсиле» (стр. 22) сообщает, что одна из двух семей шейха Захида проживала в селении Хильякеран. Это селение можно отождествить с сел. Гилякеран, расположенным в нескольких верстах от Астары, недалеко от моря.
Содержание четверостиший почти исключительно религиозное. Они говорят о молитвенных устремлениях шейха к божеству и потому изобилуют арабо-персидскими словами, свойственными этого рода литературным произведениям. Встречаются и персидские грамматические формы; количество диалектических слов и форм сравнительно невелико, и для глагола четверостишия дают в общем довольно скудный материал. Арабский алфавит конечно, мало пригоден для сколько-нибудь точного выявления фонетических и, следовательно, в значительной мере и морфологических моментов. Тем не менее сравнение и сопоставление форм и слов, извлекаемых из четверостиший, с материалом талышского языка позволили нам внести уточнения и исправления в переводы и пересказы отдельных мест, не понятых Кесрави и автором «Сильсиле»3.
Вот перечень слов, близко сходных с талышскими:
Глаголы: ﻢﺗﺷﻛﺑ VII-1 талышское bįkįštįm «чтобы я убил» (так называемый аорист, в котором основа претерита уже вытеснила основу презенса); ﻡﻳﺘﺷﻭﻧ VII—4, переведенное по-персидски ﻢﺩﺭﺯﺎﻴﻧ «я не оскорбил», может быть сближено с талышским глаголом vašte «дуть»; основу талышского глагола «искать», «гулять», «разыскивать» мы находим в čaš nava bum XI, 3 ﻢﻭﺒ ﺍﻮﻧ شﭽ «я был разыскивающими глазами» (т. е. бодрым, проницательным) и в XI,3 ﺍﺰ ﻧﻮﺮﻴﺮﻴﻡ переведенное ﺴﻴﺮ ﻧﻤﻮﺩﻡ т. е. «я прогуливался», «разыскивал», «рассматривал».
1См. «Сильсиле», Берл. Изд., стр. 20, 21, 22 и 23.
2И. Березин. Путешествие по северной Персии. Казань, 1852, стр. 116-117.
3Подробности см. в вышеупомянутой статье.
ﻧﺷﺗﻪ ХII, 2 стяженная талышская форма глагола ﻧﺷﺳﺗﻦ «усевшийся», «сидящий», совершенно совпадает с талышским ništa. Форма vinda в XII, 1 совершенно сходна с талышским причастием глагола vinde «видеть». Основу глагола ﻮﺍﺝ (т.е. корень vač), характерную для северо-западных диалектов Ирана и которой соответствует в юго-западных глагол guftan «говорить», мы имеем в талышском глаголе vote; ﻤﻮﺍﺟﺵ VII, не понятое Кесрави, мы переводим по аналогии с талышским mávotiš «ты не должен говорить», «смотри не говори». В ﻤﻮﺍﺟﺵ мы видим использование основы презенса, которая в современном языке уже вытеснена основой прошедшего времени (т.е. vaĵ вместо vot). Глагол ﻫﺎﺮﺪﻩ – талышское hąrde с тем же переходом глубокозаднеязычного щелевого х в группе xv в нижнефарингальный h, очень характерным для талышского языка. Форма ﺒﻧﻪ V,1 вполне совпадает по значению с талышской bįna от глагола пое «класть» — «пусти», «пусть!». В ﺪﺮﺪﻩﺜﺮVI, 2 «страдающий, болящий» мы определенно видим талышский глагол daže «болеть», «быть больным» (авест. daiaitl «горит»). Форма bum XI, 1 от глагола «быть», «чтобы я был» вполне совпадает и по значению также с талышским bįbom, bįbu. Как и в талышском (и во многих других диалектах), глагол сохраняет свое первоначальное значение «итти» (авест. šav, древнеперс šiyav). Как и в талышском, в большинстве диалектов и в простонародном персидском форма сократилась в –е. Этот -е в «азери» был, повидимому, очень узким, так как передается не только через, но и через Ш 1—3 «уже давно как», X, 1 «он шейх», III, 1 «кружится», XII, 4 «он — сокол» и др. Из отдельных слов, сходных по форме и по значению с талышскими, отметим еще: — талышское kafšan «поле»,— талышское čaš «глаз» (III, 2, XI, 3 и XII, 4),. XIlI, 4 —талышское jo «другой». II, 2— талышское šav «ночь», III, 2—талышское as и ars «слеза». IX, 1 вполне совпадает с талышским baštį «твоему»: «я пришел к твоей двери»; IX, 1 «дверь» —талышское bа. Интересно, что в современном языке конечное r отпало в соответствий с обшей фонетической тенденцией к отпадению этого согласного. Талышскую форму личного местоимения 1 л. ед. ч. az мы встречаем в ряде мест —IV, 4, V, 4, VI, 2, VIII, 1, X, 3, 4, XI, 1, 3, 4, XIV, 2. В «моя жизнь» сохранилось начальное ž (), как и в талышском žie «жить» и курдском žün. Талышскую частицу an «же», «также», «и» (соответствует перс. hăm) мы видим в az-an XIV, 2: «я также». В - I, 3, III, 3, IV, 4, VI, 1, 2, VIII, 3, XIII, 3, XI, 4 мы видим предлог «из», «от», перс. äz, пехл. az, авест.hača, древнеперс. hāčā; в талышском языке он имеет форму čį.
Весьма вероятно, что если в эпоху шейха Сефи в том иранском
Наречии, которое нашло отражение в наших четверостишиях, существовал звук, близкий к русскому «ы», каковой имеется в современном талышском языке, то при помощи арабской азбуки он мог бы передаваться в исходе слов то через , то через и, действительно, мы видим это колебание в начертании, например, слова «ты» (мест. личн. 2 л.), гласный которого в талышском звучит чаще всего очень близко к русскому «ы» (tį); мы в текстах встречаем и III, 3 и XIII, 4, IX, 1. То же мы видим и с предлогом čį, который пишется то, то . Предлог čį в талышском языке служит для выражения родительного падежа и в этой функции мы его имеем в IV, 4, где в персидском переводе с изафетной конструкцией как раз значило бы. Такое же значение имеют и VI, 1, 2 и VIII, 3 в, где мы имеем притяжательное местоимение 1 л ед ч мой , образованное совершенно сходно с талышским čįmį(n) из предлога čį и косвенной формы личного местоимения 1 л. mįn. В ХIII, 3 мы имеем опять-таки в значении «из», а не «для», как полагает Кесрави, и не «подобно», как неправильно передает по-персидски автор «Сильсиле».
Остановимся на некоторых морфологических явлениях, позволяющих сближать язык четверостиший с талышским. Мы констатируем несомненное наличие суффикса, прибавляемого к именам существительным для их определения. В арабском письме текстов он передается через и совершенно тождественен с талышским детерминативом –i. XIV, 2 «лошадь», XI, XI, 2. Этот суффикс в текстах служит для выражения общего косвенного падежа, как и в талышском: XIV, 1 «я раб бога», XIV, 3 «любовь бога», «любовь к 6огу». Установление наличия этого суффикса в текстах позволило нам внести ряд исправлений и уточнений, облегчивших их понимание.
Наряду с образованием родительного падежа посредством предлога , как в талышском, и последующего определения имени суффиксом -i, мы встречаем в текстах и персидский изафет. Примеры: III, 1III, 2 (вар.), III, 3 (вар.) «порог твой», причем интересно отметить, что в основной редакции «твой» передан, совсем как в талышском, через, т. е. не через персидский изафет, а посредством предлога в диалектической его форме; ср. талышское įštį «твой», происшедшее аналогично. Множественное число образуется только на -an; I, 3, V, 1, VII, 1, XIII, 3, совсем как в талышском, где этот суффикс является единственным, универсального использования. Глагольное окончание 1 л. ед. ч. и соответствующий местоименный суффикс пишутся и, следовательно, звучали –im: IV, 2, V, 3VI, 1,2, VII, 1, 2, 4, IX, l, X 14, 4.
В талышском мы имеем то же окончание -im, im. Глагольный префикс в «азери» звучал, по-видимому, bo-, bu- , bi-, т. е. близко к талышским формам IX, 3, V, 1. Отпадение конечного согласного группы, какое мы видим в čaš «глаз», мы имеем и в талышском. Из явлений фонетики мы уже отметили сохранение начального ž ( ), соответствующего древнеперс. ĵ, в слове «моя жизнь», как и в талышском žie «жить». В слове riĵe (?) «течет», Ш, 2 мы имеем соответствие аффрикаты ĵ древнеиранскому č (авест. raēč). Не является ли здесь ĵ уже вторичным образованием из ž, как подтверждают другие северные и центральные диалекты Ирана, из которых много слов с ĵ, ž перешло в новоперсидский язык?1.
Очень интересное явление, сближающее язык текстов уже не с талышским, а с татским, мы имеем в переходе интервокального и конечного зубного d в r в формах глагола вместо V, 2, вместо V, 3, VIII, 3, IX, 1, 2, 4, XII, 1, 2, 4, глагола вместо VIII, 4, глагола вместо IX, 1, глагола вместо . В татском языке имеется аналогичное фонетическое явление, именно переход d в r между гласными и в исходе слова после гласного, т. е. в том положении, где в более раннем периоде персидского языка еще слышался (δ)2.
Академик Ф. Е. Корш посвятил статью явлениям ротацизма в среднеперсидском языке3, в которой, отмечая, что переход δ в r очень естественен вообще и встречается, кроме иранских, во многих других языках, не имеющих между собою ничего общего, приводит персидские слова, заимствованные армянским языком, в которых во всех, кроме позднейших, является r вместо δ. Ф. Е. Корш предполагает, что в самом среднеперсидском языке существовал говор, превращавший δ в r, и что область этого говора примыкала к области армянского языка, который поэтому и получал персидские слова, при аршакидах и сасанидах, именно через эту среду. Наряду с переходом d (δ) в r материалы «азери» (если только мы не имеем дела с опиской переписчиков) дают нам как будто и случаи перехода конечного древнего t в r, именно в словах, снабженных, уже на персидский лад, суффиксом 2 л. ед ч. –at: XII, 4, X, 2, XII, 1 и в слове .В конце своей статьи Ф. Е. Корш высказывает предположение, что на территории распространения «северного пехлеви» и татского могли встречаться три наречия, причем в двух из них общеиранский t переходил в r. Не есть ли в нашем случае r результат дальнейшей эволюции этого?
Подведем некоторые итоги. Сомневаться в том, что «азери» был диалектом иранским, конечно, не приходится. Арабские свидетельства вполне на этот счет убедительны. Но получить об этом диалекте достаточно конкретное представление на основании материалов Кесрави мы не можем. Эти материалы относятся уже к XIV в. и приурочены только к северо-восточному углу Азербайджана — Ардебилю. Существовал ли в эту эпоху после трех столетий последовательных турецких вторжений и, когда уже, по-видимому, утратился даже самый термин «азери», этот язык, как единый язык Азербайджана, представляется сомнительным. Анализ материала Кесрави позволяет, во всяком случае, установить, что ардебильское наречие XIV в., на котором сочинял свои четверостишия шейх Сефи, носило черты, весьма сближающие его с современным талышским языком, так что есть все основания считать последний потомком одного из его говоров. Затем несомненно также и то, что одна фонетическая особенность «азери» — вышеупомянутый переход зубного в плавный — позволяет сближать его с языком татским, примыкавшим с севера к языку талышскому.
Есть все основания для предположения, что в древние эпохи, до вторжения тюркских племен в Закавказье, татоязычное население смыкалось с талышеязычным. В настоящее время оба эти иранских народа разделены друг от друга равниной нижнего течения Куры и Муганской степью, заселенной уже азербайджанцами-тюрками. Возможно предположить, что указанная нами фонетическая особенность — переход зубного в плавный — наличествовала не только в татском языке, где она сохраняется до наших дней, но и в отдельных говорах талышских. Подтверждением этого может служить следующее в говоре талышей района Ассалым, находящегося в Иране, этот переход имеется в записанных нами со слов ассалымца, выходца из Ирана, словах zora «сын», талышское zoa, персидское zade и, персидское zud «скоро». Талышские говоры Ирана совершенно не изучались. Исследование их многое могло бы дать для разъяснения не одной только этой частной фонетической проблемы.
Иранский ученый филолог Мирза Мохаммед Газвини в одной из своих статей, вошедших в сборник, останавливаясь на труде Кесрави о языке «азери», говорит (стр. 143), что «до сих пор образец этого языка сохраняется в некоторых селениях Азербайджана», но, к сожалению, не приводит названий этих селений.

1 W. Lentz. Die nordiranischen Elemente in der neupersischen Literatursprache bei Firdus, Z. I. I., IV, 1926, стр. 251-316.
2 См. Вс. Миллер. Татские этюды, ч. II, стр. 19.
3 «Следы диалектического ротацизма в среднеперсидском языке». Вост. Древности, т. II, вып. 3, стр. 11—21.

В № 10 персидского журнала «Иран-Кудэ» (1939 г./1317 г. х.) помещена статья М Могаддама, озаглавленная «Исторический документ на языке азери-тавризском». Останавливаться на ее интересном содержании мы здесь не будем, отметим только, что на стр. 8 мы находим следующее примечание: «Господин Ибрахими, азербайджанский помещик производивший на этот счет расследования, говорил мне, что на языке «азери» говорят в с с. Гелин-Кайя, Дизедж-Горбан, Кури, Пир-Исхак, в новом Херзенде, в с.с Баберэ, Урьян, Карагез (находящимся в махалле Херзенд); на языке «азери» говорит также племя Зафаранлу или Захоранлу, обитающее между Марагой и Шахин-Деж, у подножья Гор Голь-Дамен, но язык Хахоранлу, повидимому, ближе к языку курдскому».

Тексты, приведенные Кесрави: